— Что?

— Фотографии нужны как можно быстрее. Если вы успеете до четырех, я заплачу вам пятьдесят долларов.

— Сколько?

— Пятьдесят. Дело в том, что мне нужно успеть отнести фотографии в паспортный стол до отъезда. Я улетаю в командировку в шесть. Сделаете?

— Конечно. Какой разговор.

— Еще одна просьба. Негативы я хочу забрать с собой.

— Ладно…

Фотографии были готовы через сорок минут. Во втором ателье Ревизор сделал вторую фотографию. Более молодую. Потому что успел зайти в парикмахерскую, где ему, исполняя молодежную прическу, сняли половину шевелюры и до блеска щек выбрили. Молодая фотография предназначалась для первой страницы паспорта.

— Садитесь. Прямее. Чуть вправо…

Ревизор радостно выпучил глаза, слегка надул щеки и изобразил легкую улыбку. Потому что на первой фотографии не улыбался, не надувал щек и не выпучивал глаза. Теперь на двух сделанных в течение одного часа фотографиях он выглядел по-разному. Молодым, упитанным, слегка придурковатым юношей. И измученным жизнью, без блеска в глазах, с суточной щетиной мужчиной.

— Только мне фотографии нужны сейчас.

— Это невозможно. У нас сроки.

— Я заплачу.

— Сколько?

— Пятьдесят, долларов.

— Сколько?

— Пятьдесят. Дело в том, что я…

На обработку фотоматериалов понадобился час.

— Вот спасибо!

— Не за что.

Хотя вообще-то за пятьдесят баксов.

— А туалет у вас тут найдется?

— Конечно. Я вам сейчас покажу…

В туалете Ревизор сел на унитаз, расстелил на коленях газету, положил на нее паспорт, подцепил кончиком ножа фотографию прежнего владельца и медленными движениями продвигая острие вперед, отделил фотографию от страницы. Перевернул лист и срезал другую.

Затем прихваченными в чужой квартире ножницами обрезал по размеру только что полученные свои фотографии. Взял одну, перевернул, мазнул в четырех углах клеем и налепил на страницу. Еле-еле налепил, чтобы легко было снять. Точно так же налепил другую.

Теперь Астаховым стал он.

Конечно, подделать паспорт, сидя на унитазе в туалете общего пользования, так хорошо, чтобы он не отличался от настоящего, невозможно. Но, возможно, настолько, чтобы при беглом осмотре страниц ничего нельзя было заподозрить.

Через несколько часов фотографии следовало переклеить. Уже капитально переклеить. Но не здесь. В другом городе. Потому что в этом городе Ревизор уже изрядно наследил. В чужих карманах и в сберкассах. И в планшетах постовых милиционеров уже наверняка появились ориентировки на залетного щипача с подробным описанием его внешности.

И, значит, железной дорогой уходить нельзя. Опасно. Можно напороться на милицейский патруль. Надо уходить попутками. Опять попутками!

Ревизор в мелкие кусочки изрезал негативы и чужие, изъятые из паспорта фотографии. Малыми порциями, заворачивая в бумагу, спустил обрезки в унитаз. И вышел из туалета.

— Спасибо. До свидания.

— И вам тоже…

Через час он стоял у дороги. С поднятой рукой. «МАЗ». «КамАЗ». Несколько легковушек. Все мимо. Все местные номера. Опять «КамАЗ».

«ЗИЛ». С новосибирским номером. Останавливается. Выезжает на обочину. Ну и ладно, хоть даже «ЗИЛ». Лишь бы скорее отсюда уехать.

Автостопщик подбежал, открыл дверцу.

— Тебе куда? — спросил водитель.

— Куда довезешь.

Водитель засомневался. Потянул дверцу на себя.

— Плачу как в такси, за километр, — подмигнул автостопщик.

— Тогда садись! Мы завсегда рады людям помочь.

— И мы рады. Помочь!

Водитель рассмеялся. Сбросил с сиденья какие-то тряпки, освобождая место.

— Садись!

Новый его попутчик забрался внутрь и хлопнул дверцей.

— Тебе куда ехать?

— Прямо. Я скажу, где надо остановиться.

— Ну гляди.

«ЗИЛ» набрал скорость и вырулил на середину дороги.

— Тебя хоть как зовут? — спросил водитель.

— Меня? Анатолием Александровичем.

— Толька, что ли?

— Ну да, Толя.

— И я Толя. Тезки мы с тобой! Давай я тебя просто Толькой буду звать?

— Давай…

«Толька так Толька», — подумал про себя новоиспеченный Анатолий Александрович. Надо привыкать к новой фамилии. И к новому обличью. Надо сочинять биографию и сообразно этой биографии общаться. Надо вживаться в новую шкуру. Хоть даже здесь. И даже лучше здесь. С водителем, который через день будет отсюда за полтыщи километров.

— Ты хоть расскажи, откуда ты на дороге взялся? — радостно спросил водитель.

— Тут понимаешь, какое дело. История со мной приключилась. Такая история, что услышишь — не поверишь…

Глава 4

Груженый «ЗИЛ», подпрыгивая на дорожных колдобинах, наматывал на колеса вторую сотню километров. Водитель зевал, качал головой, иногда, скосив глаза, поглядывал на пассажира. Тот дремал, опустив голову на грудь, подрагивая в такт движению машины. На больших кочках он подпрыгивал, ударялся затылком о заднюю стенку кабины и снова ронял голову на грудь. Но не просыпался.

— Во дает! — восхищался водитель.

Анатолий Александрович спал. Уже полчаса. Анатолий Александрович был обучен спать в любых условиях, минутами набирая накопившийся многосуточный недосып.

С встречной полосы, обгоняя грузовик, под бампер «ЗИЛа» метнулся «жигуль». Водитель резко вывернул руль. Пассажир, завалившись, ударился о стекло боковой дверцы. И снова попытался уснуть.

— Ну ты даешь, парень!

— Что? — переспросил Анатолий Александрович, открывая глаза.

— Говорю, спишь как хорь. У тебя чуть башка не отвинтилась, а ты хоть бы хрен! Знай себе дрыхнешь!

— Чего же ты меня не разбудил?

— Проехать боишься?

— Не без этого.

— Не бойсь, не проедешь. Тут глухомань, лес со всех сторон. Ни одного просвета. Тут тебе сходить негде.

С двух сторон дороги действительно был лес.

— Где мы?

— Известно где, на дороге, — хохотнул водитель. Лес расступился. Вдалеке показались окраины города.

— Что это за город?

— Тот, что впереди?

— Ну да.

— Кажется, Пригорск.

— Как?!

— Точно, Пригорск, — показал водитель на придорожный указатель. — Я однажды здесь колесо проколол.

— Пригорск?!

— Ну да. Этот, что ли, твой город?

— Что? Да. Этот. Мой город…

Город надвигался, рос домами, словно поднимающимися из-под земли. Справа замелькали одинаковые, как кирпичи, памятники.

— А это что?

— Где?

— Да вот, слева от дороги.

— Не видишь, что ли, кладбище.

— Кладбище?

— Ну да, кладбище. Ты что…

Кладбище было очень знакомым. И очень незнакомым.

— Надо же, догадались, прилепили покойников к самой дороге. Чтобы водители…

— Остановись!

— Что?

— Остановись!

— Здесь? У кладбища?

— Да здесь. Там за ним тропинка, к самому моему дому. А если транспортом, то большой круг.

Водитель затормозил.

— Спасибо.

— Не за что. Я тебя не специально вез…

Ревизор прошел мимо нищих, которые просили милостыню при входе на кладбище. Зашел в ворота и остановился.

Он был на этом кладбище только раз. Но он знал это кладбище лучше, чем даже эти, бывающие на нем каждый день, нищие. Потому что в отличие от них он самым тщательным образом изучал его расположение относительно сторон света, запоминал окружающую топографию.

«Две от тридцати до пятидесяти метров высотки на севере и северо-востоке, если смотреть от входа», — вспомнил он навсегда впечатавшуюся в его память информацию.

Вон они.

Линия электропередач в полутора километрах к западу.

И линия электропередачи есть. И озерцо на юге.

Все есть! И высотки, и озеро, и столбы. И, значит, есть интересующая его могила.

Не может не быть!

Вот только где она?

Ревизор шагнул в одну из улиц и пошел вдоль рядов могил. Он ориентировался по цифрам на памятниках. По цифрам, расположенным по правую сторону от тире. По годам смерти.

Здесь были более поздние даты. Более, чем были нужны.